Сейчас очень многие пишут мемуары о событиях 5-летней давности на Донбассе. Рассуждают о том, так ли встали дончане, какие ошибки допустили лидеры «Русской весны» и когда свернули не в ту сторону. Часто это труды тех, кто был здесь пунктирно и давно уехал в менее беспокойные места
Я – журналист, я представитель этой республики, который воюет за нее в том числе информационно
Военный публицист Геннадий Дубовой с первого дня был участником «Русской весны», а затем боевых действий, но и никуда не уезжал из Донецка, продолжая освещать жизнь здесь.
– Много чего за эти пять лет случилось в твоей жизни. А помнишь, с чего для тебя началась эта война? – начинаю я.
– О том, что война будет – мне стало ясно в декабре 2013 года, когда на майдане в Киеве полетели первые коктейли Молотова. Тогда различные аналитики еще рассуждали о том, что все сейчас договорятся и майдан окончится миром, а я уже тогда собрал рюкзачок, понимая, что мира не будет. Спусковым же крючком в моем случае стал штурм областной прокуратуры в Донецке, где я присутствовал. Заметь, присутствовал, именно, как журналист газеты «Голос народа – голос Республики». Сначала в нас стреляли резиновыми пулями. А затем прямо в меня полетела граната со слезоточивым газом. Утер слезы, спрятал камеру в сумку и сказал: «Ну, ребята, не я это начал». Вот тогда-то и полетели булыжники в здание прокуратуры.
– Кстати, где-то у меня номер этой газеты хранится. Я вообще тогда собирала все, что могло бы со временем стать историей.
– Я тебе еще подарю. Идея этой газеты, с которой вообще начинается история СМИ ДНР, принадлежит Елене Никитиной – первому министру информации. Газета эта уникальна тем, что репортерами в ней были простые люди. Тогда только выстраивалась государство и система власти, мы, со своей стороны, помогали этому. В то время поток информации напоминал броуновское движение, а это была первая и единственная газета в Республике с обратной связью с читателями и проверенной информацией. Любые беды, проблемы, бездействие власти – писали обо всем. Причем максимально оперативно.
Мы хотели создать сетевой проект на основе непрерывной обратной связи с народом: люди на местах постоянно нас обо всем информируют, по рубрикам – экономика, настроения в обществе, криминальная составляющая и так далее. Газета планировалась как ежедневное подписное издание с минимальными деньгами, покрывающее практически всю республику, то есть в кратчайшие сроки сканировалась вся информация о происходящем в ДНР и оформлялась в материалы для читателей и в аналитические записки для руководства. На все сигналы с мест руководство реагирует, а газета это освещает: ни один факт коррупции, некомпетентности, бездеятельности, игнорирования обращений граждан не остался бы безнаказанным. Увы, я ушёл на фронт, Елена Никитина получила тяжёлое ранение и, в конечном итоге, газету зарубили и стали делать обыкновенную бюрократическую байду в стиле: «глава района побывал там-то» или «Иван Петрович перерезал ленточку где-то», а на последней странице какой-нибудь конкурс красоты…
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
Сейчас подобную газету, даже при содействии главы государства, создать будет сложно. Просто потому, что старые, да и новые бюрократы, будут всеми силами препятствовать тому, чтобы информация, обнажая все их недостатки, доходила к первым руководителям страны. Хотя такая газета необходима всем, скажу даже, я готов ее возглавить.
– Но ты этого уже не застал, уехал в Славянск. Там ты познакомился с Моторолой. Какие интересные воспоминания о нем?
– Меня несколько раз футболили и не хотели брать, потому что я журналист. Но я упорно ждал и сидел двое суток у мешков с песком возле экс-СБУ Славянска, где тогда размещался Штаб ополчения. Наконец-то Стрелков принял мои документы и, оценив такую настырность, отправил в самое опасное подразделение, из которого многие сбегали почти сразу. Это было подразделение Моторолы. Я с радостью согласился.
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
На следующий день я уже ехал в Семеновку, где он стоял. Мотор встретил меня, взял документы, затем пристально посмотрел мне в глаза, затем опять в документы и опять в глаза. Я помню этот взгляд. Он отпустил какую-то шутку, про «секс, наркотики, рок-н-ролл», чего ищут многие на войне. А вообще он был в этом плане очень чуткий и умный, именно природно-умный, и мгновенно просекал, кто перед ним. У него была невероятно-развитая интуиция, способность мыслить панорамно, а еще он постоянно учился. При этом он, как Гиви, как и Викинг, всегда был непосредственно в самой гуще событий, сам вел своих бойцов в бой.
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
Мы друг на друга посмотрели и поняли – свои люди. Это сложно объяснить, но ты вступаешь в резонанс с человеком и понимаешь – это твой командир, этому человеку ты веришь и готов с ним идти в бой. А потом, когда сбили вертолет с генералом Кульчицким, Моторола отправил меня туда. Я еще по гражданке, без оружия, вижу он испытующе посмотрел на меня, пытаясь обнаружить признаки моего страха. А когда страха не обнаружил, вздохнул, словно говоря «куда от тебя денешься» и приказал ведавшему снабжением замечательному бойцу Трофиму: «Выдай Корреспонденту форму и оружие».
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
– Сейчас многие спорят по поводу оставления Славянска. Твое мнение?
– Об этом можно будет говорить историкам и только через какой-то промежуток времени. Скажу лишь, что мы все были крайне удивлены этим. Да, оружия тогда у нас было мало, но его бы хватило держать оборону и совершать «джихады» — небольшие выезды на территорию противника с целью его закошмарить. Да, плохо было с продуктами, но их было достаточно, чтобы еще некоторое время держаться. Мы до последнего не знали, что отходим из Славянска. И только, когда Моторола нас собрал вечером, заставил всех выкинуть телефоны, чтобы ввести в заблуждение противника, мы узнали, что оставляем Славянск. А потом увидели нашу бронегруппу, которая пошла на отвлекающий маневр и поняли, что все серьезно.
Информация о происходящем в Донецке была крайне скудной, нам казалось, что кому-то очень нужно, чтобы мы все погибли в Славянске, после чего можно было без особого труда сдать ДНР киевской хунте под гарантии какой-либо минимальной амнистии выжившим участникам сопротивления. К тому же, когда мы выходили из Славянска, граница с Россией была фактически перекрыта, а в Донецке сил для деблокирования границы было недостаточно.
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
Сейчас всё воспринимается иначе, считаю, что мы должны были сражаться в Славянске до формирования в тылу полноценной армии.
– О тебе самом, Гена, что только не говорили! То ты «идеолог народной Новороссии», то «неисправимый стрелковец» и тебя закопали на терриконе, то ты «пиарщик власти». Так кто ты?
– У нас был период, когда недалёкие пиарщики знаковых фигур Русской Весны выясняли, чей шеф круче. Слава Богу, этот период закончился.
Геннадий не любит, когда его называют военкором — слишком много их развелось кабинетных, которые окопа никогда не видели
После одного ролика, который не понравился окружению Захарченко, меня окрестили «стрелковцем». Хотя я никогда им не был, как и не был против Захарченко. Я – журналист, я представитель этой республики, который воюет за нее в том числе информационно. Если я писал не подобострастно о тогдашнем Главе, я для всех был «стрелковцем», возмутился очернительскими высказываниями всех грязью поливающего Стрелкова – «продался власти»… Откуда такая одномерность оценок, уважаемые? Разберитесь с тем, что у вас в головах творится, и не судите да не судимы будете.
Журналист обязан говорить правду, даже если это разрушит чью-то идеальную картину мира. А каждой действующей силе хочется, чтобы журналист принял ее сторону. Журналист не может быть чьим-то подпевалой, но понимать этого не хотят. Все мои проблемные материалы строятся по принципу: проблема и возможный путь ее решения. Если я видел, что на данный момент по объективным причинам, пока решения быть не может, я никогда не высказывался критически. Критиковать имеет смысл только в том случае, когда можешь предложить решение проблемы.
– Я не могу понять, куда делись лидеры Русской Весны – Бородай, Пургин и другие?
– Мы не знаем всего множества подводных течений. Но более чем уверен, если бы Александр Бородай, с его великоимперскими взглядами, остался здесь на год, два, а лучше пять лет, то и команду бы подобрал другую. Нам удалось бы избежать не только коррупции, но и многих ошибочных решений. Сейчас Александр Юрьевич возглавляет созданным им Союз добровольцев Донбасса, в коем я имею честь состоять, и работает в качестве политтехнолога. На мой (и не только мой) взгляд – Бородай один из лучших политтехнологов России.
Народ у нас испорчен долгим пребыванием в системе отношений и принятия решений, которые мы наблюдаем на Украине. Увы. Когда почти в каждом руководителе сидит маленький Янукович или маленький Ахметов, то и результат соответствующий. Я потому и не критикую Дениса Пушилина, что знаю, как тяжело ему с чиновниками, чья ментальность сформирована украинскими реалиями…
Что касается Андрея Пургина – он в Донецке, занимается общественной деятельностью, уверен, он вернётся в политику.
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
– Ген, поделись, какие моменты более всего запомнились за эти пять лет?
– Один из самых страшных эпизодов, о котором помню всегда, я описал в рассказе «Увертюра к плачу кукол». Это было в Семеновке. Прилетел снаряд в то время, когда девочка играла во дворе собственного дома. В ту пору еще не всех детей вывезли. От нее осталась одна рыжая косичка. И больше ничего. Я видел, как выл и скулил матерый спецназовец, который потом хоронил эту косичку. Этот звук я буду помнить и на том свете.
Запомнился обстрел в Николаевке, когда негде было укрыться, только редкая «зеленка». Осколки свистели очень густо и все прятались кто куда. Я в полной боевой разгрузке ринулся и застрял, застрял в ветвях в узком проходе, а за спиной – бах! бах! бах! – всё ближе, уже совсем рядом. Все происходило так медленно, словно под водой и в этот момент никакого страха не было, я пребывал уже по ту сторону бытия…
Помню, Ислам (позывной одного из лучших наших бойцов), единственный, кто это заметил, остановился и ко мне. Дергаюсь в ветвях, а Ислам (глаза у него были — вне описаний, нет, не испуганные, а исполненные запредельного понимания: сейчас нас может не стать, ещё осколочек мгновенья, и мы на небесах) цап меня за разгрузку и, слава Творцу миров, выдернул, спас.
Таких историй только за эту войну накопилось достаточно…
– Страха вообще не было??
– Был, но это непростой вопрос. Нет одного страха на всех. Все зависит от психотипа человека. И часто живописания войны очень преувеличиваются в пользу художественности. Вот есть пассионарии, есть гармоники и есть субпассионарии. Пассионарии живут идеей, им не страшно умереть. Субпассионарии это те же обыватели. Гармоники – между первыми и вторыми и чем больше в обществе пассионариев, тем более к ним стремятся гармоники.
У воина, как у монаха в молитве, открывается нечто большее, чем желание сохранить свою жизнь. Это огромный преображающий опыт, когда человек подвергает свою жизнь опасности. Человек исполнен главного. Воин ведет брань внутреннюю, со своими страстями, искушениями, в бою он выходит за рамки земного и инстинкта самосохранения, ему открывается большее. Обнуляются все земные проблемы и понимаешь: смерти нет. Это другое измерение.
Хроники этой войны. Фото: Геннадия Дубового
И очень страшно, когда армия состоит их камуфлированных обывателей. У них инстинкт самосохранения довлеет над всем и является определяющим.
Я не помню страха в бою. Но зато он сохранился в каких-то мелочах, словно компенсация – зато не испугаюсь в главном. Я жутко боюсь змей, не знаю откуда это, но страх этот запредельный. И вот когда мы лежали в сотне метров от украинских позиций, передо мной вдруг поднялась блестящая змеиная тонкая шея, я почувствовал дикий ужас. Гадюка смотрела глаза в глаза. Ни шугануть ее, ни крикнуть я не мог. И вдруг она отвернулась в другую сторону и исчезла. Я возблагодарил Небо. Казалось бы, в нескольких шагах противник, чья пуля тебя отправит туда, куда ни одна змея не сможет, тем более, что в Донбассе у нас нет таких ядовитых змей, чей укус приводит к смертельному исходу. И тем не менее.
– Чудеса с тобой случались? Знаешь такие, чтобы вот даже атеист поверил в Бога?
– Однажды с корреспондентом «Информационного корпуса» Сережей Кореченковым (погиб вместе с журналистом Андреем Стениным) – представителем национально-освободительного движения в России, сопровождали раненого. У нас три автомата, даже без подствола и одна «муха». Мы пытались сократить дорогу возле Снежного и вдруг сквозь пыль увидели едущую на нас украинскую технику – БТР, бусик, а за ним еще один БТР. Тогда линия фронта постоянно менялась, весь фронт был в движении. Мы попытались свернуть в посадку, бой принимать было не с чем. И мысль: «Что будем делать? На открытом месте нас сейчас покрошат». Встал с «мухой», жду подхода их БТРа, думаю – отсеку его, а там уже будем что-то с бусиком решать, если успеем. Все мы тогда мысленно попрощались с жизнью. А дальше знаешь, что было? Дорога была заминирована и БТР, тронувшись в нашу сторону, вдруг превратился в мини-ядерный взрыв. Видимо, у них еще и свой боекомплект был, который и взорвался. Я стою с «мухой» и понимаю, что эта мина могла быть нашей. Стрелять передумал в последний момент, заметив на бусике, давшем задний ход, красный крест, там скорее всего были раненые. У меня такой свет просиял внутри. Поворачиваюсь к Сергею, тот стоит с камерой, снимает дымящиеся останки БТРа, улыбается, указывает так многозначительно пальцем на небо и торжественно произносит: «Он есть. И нам никого не пришлось убивать». Кадр достойный фильма Копполы.
Сережа погиб позже вместе с Андреем Стениным и Андреем Вячало. Их автомобиль был уничтожен прицельным огнем украинцев, когда ребята сопровождали колонну мирных. В тот день я должен был ехать вместе с ним, но нас отправили под Шахтерск. Стенин, на мой взгляд, был лучшим журналистом этой войны.
– Давай вернемся к нашим сегодняшним реалиям. Ты с оптимизмом принял указ Путина о представлении дончанам гражданства РФ. У меня один вопрос – зачем стоило ждать столько лет?
– Это срок президентской каденции на Украине. За это время Россия юридически, дипломатически, через контакты с украинскими внутриполитическими силами пыталась решить ситуацию с Донбассом. Ничего не удалось. Россия исчерпала все методы воздействия. И вот на Украине выбран следующий президент, за которым стоят те же силы и который нацелен опять на войну. Остается одно – выдача паспортов РФ. Это не противоречит никаким юридическим нормам. Решение абсолютно верное. Далее среди возможных вариантов – признание ЛНР и ДНР и референдум по присоединению к РФ. Украине очень быстро дадут понять, что убивать граждан другого государства нельзя. Как? Введением российских миротворцев.
Тогда даже туповатый Мыкола из какой-нибудь Жмеринки десять раз подумает – стрелять или нет по нашей территории. Украинцы просто разбаловались и забыли за это время, каким может быть реальный ответ. А он может быть мощным и точным. Скоро им об этом напомнят. Донбасс – ведь как графитовый стержень в украинском реакторе. Вот они – страшные «сепары», вот – «российские агрессоры». А убери это все и… как украинской власти объяснять своему народу крах экономики и нищету? А когда вся эта «геройская» масса хлынет с оружием по домам, хлынет голодная, злая и разочарованная, вот тогда будет весело. И окажется, что дело-то не в войне и «сепарах», а в ублюдках, сидящих в Киеве.
Украина станет второй Болгарией с минимумом населения, отсутствием промышленности и вот тогда это пространство с большой долей вероятности расколется…
Юлия Андриенко, Комсомольская правда
Свежие комментарии